разлепляя глаза да стирая накрывшую глазницы серую пленку, в коей тускло мелькали события вчерашнего вечера, сол находит себя в реальности нового дня. здесь утро со своим вечным солнечным спутником изъявляют о совместном прибытии премерзким способом, а именно яркими лучами, что, отразившись о стекла открытого окна (видимо сол вернулся домой поздней ночью и забыл шторы задвинуть), прожигают светом сола, будто тот муравей, над которым решил поизмываться мальчишка — в данной аллегории, им является утро. впрочем, из сола не вышел бы муравей, ведь ведомое первобытными инстинктами насекомое сбежит от лучей огненного солнца под землю, или спрячется от жестокого ребенка в высокой траве; не то, что сол, который едва находит силы одной рукой прикрыть глаза да промычать неясно в пустоту, будто до солнца дойдет его скулеж, и оно в миг потухнет, дабы ему не мешать. попытка оказывается безуспешной, о чем можно было догадаться еще в зародыше мысли, но мозг спит, поэтому приходится реагировать телу. сначала найти в себе силы повернуться на бок, затем опереться руками о жесткие подушки дивана и оттолкнуться от него, перенося вес тела на ноги, которые шатко удерживают сола, пока тот просыпается, и наконец мозг подключается к работе тела, а все вместе они находят себя посреди гостиной, где множество отпечатков оставил прошедший вечер воскресенья. откуда уверенность, что вчера было воскресенье, а сегодня, следовательно, понедельник? будильник, заведенный именно на будничные утра. кстати, его нужно найти.
предположив, что будильник, а точнее смартфон где-то поблизости, сол разгребает мусор на табуретке, играющий роль импровизированной прикроватной тумбочки, если судить по разбросанным на ее поверхности вещам, среди которых было все, но не смартфон. именно было: чеки, визитки, кофейные палочки, носок без пары, все нашло себе новое пристанище на полу и, скорее всего, там останется надолго. под трель будильника сол продолжает вести поиск и отходит на несколько шагов от дивана, разглядывая внимательно творящийся под ногами беспорядок. хлам (все, что оказывается на полу, иначе не назовешь) мерещится бесконечной грудой из-за солнца, под чьими лучами, например, все тот же одинокий носок откидывает длинную тень, в которую прищуриваются не проснувшиеся глаза и ничего не находят, когда носок улетает в сторону. трель не замолкает и начинает надоедать, из-за чего раздражение рука об руку с воображением искажает картину реальности. в ней эхо будильника разносится повсюду, отскакивая от стен к полу, и так гуляет по всей квартире, заставляя сола ходить от одного угла к другому в поисках неутихающего звука. когда наконец удается найти его источник и выключить, должна была наступить долгожданная тишина, но вместо нее сол слышит голос, выплевывающий недовольства, не стесняясь грубости, из-за чего становится ясно, что тот на взводе.
— жалкое зрелище. ты одно сплошное жалкое зрелище с одним лишь выдающимся отличием, жалеть тебя совсем не хочется. хочется только плюнуть в твою мерзкую рожу.
у голоса нет своего физического источника в здравомыслящей реальности. его слышит только сол. для него он звучит изнутри, а если быть точнее, из головы, а если точно-точно выражаться, даже сол не знает, откуда доносится голос: вариант с головой звучит приемлемо в рамках общественной принятой нормой. слышать его сол начал достаточно давно, чтобы привыкнуть к нему, но недостаточно, чтобы считать это нормальным. поэтому он никому об этом не говорит и вообще старается не обращаться на голос внимания, но утро не заладилось, и на чужую грубость хочется ответить грубостью.
— завали, — рычит сол, опершись на кухонную столешницу, где как раз нашел смартфон, и самозабвенно закрывает глаза, решив, что голос не ответит, и конечно же ошибся.
— кого ты тут пытаешься заткнуть, пиздюк? когда с тобой говорит взрослый, ты должен молчать в тряпочку и впитывать. забыл? тебе напомнить? — сотрясается в вспыхнувшем гневе голос, который звучит только в голове сола.
у него нет физического тела. сделать больно на материальном уровне голос не способен. такую ошибку допустил сол несколько лет тому назад, когда впервые его услышал, а тот в ответ вытащил детские воспоминания о мальчишке, которого как собаку садили на цепь и обращались соответственно. сейчас голос проворачивает такой же трюк, но с более свежими ранами, не успевшими зажить под течением времени. голос заставляет сола вспомнить, как капитан забирает его значок и пистолет, как он выходит из кабинета капитана и под взглядами всего участка идет к столу и, подхватив коробку с вещами, уходит снедаемый чувством несправедливости. вот оно проснулось вновь, и сол ничего не может с этим сделать, кроме как сжать чувства в кулаки, прижать к груди и спрятать глубоко-глубоко, надеясь забыть, а также не давать пролиться слезам, ведь тогда голос решит, что сол слабак. впрочем, так он о нем и думает.
— от тебя смердит слабостью, — сплевывает голос и толкает сола в спину, вытаскивая наружу воспоминания школьных безрадостных дней, когда задиры зажимали его в угол туалета. — есть что ответить, или урок усвоен?
сол молчит, а голос победоносно усмехается и наконец замолкает. сол остается один на один с нахлынувшими воспоминаниями — этого добивался голос. наказания из детства вместе с школьным буллингом удается легко отпустить, в отличие от позорного увольнения с отобранным значком и пистолетом. работа в полиции ему нравилась и, когда это отняли у него, на душе стало погано, и снова появилось чувство неполноценности. как бы сол не старался залить алкоголем сформировавшуюся пустоту, лучше ему не становилось. возможно нужно больше пить. а может попытаться встать на ноги и жить дальше? нет, звучит, как бред, который приходит только на трезвую голову, так что нужно это исправить, чтобы начать думать яснее.
рука уже приученная на автоматизме искать алкоголь тянется к дверце холодильника, за которой нет ничего соответствующего запросу. лишь коробка из-под пиццы, а самой пиццы давно нет, и недоеденные бургеры, чьим следующим пристанищем послужит мусорка. провалившие задачу руки опускаются, и за поиск спиртного принимаются глаза с помощником носом, хотя от последнего мало толка: за три месяца квартира сола пропиталась алкогольными парами, и если он сейчас был бы только ведомый обонянием, пытался бы слизать то ли пиво, то ли виски с пола. пока нос ведет разум в сторону сей мерзкой мысли, глаза ищут проблеск бутылки или жестяной банки в замусоренной квартире, которая, кстати, до вчерашнего вечера выглядела вполне приемлемо. спрашивать у ноющей башки, что произошло вчера, бессмысленно, из-за чего приходится прибегнуть к детективным навыкам, пока те не притупились в конец.
забыв об алкоголе, глаза приступают к делу и первым делом цепляются к разбросанной одежде. только верхней, штаны все еще на соле не донесенная до вешалки куртка закрывает собою разбросанную у двери обувь, в отличие от рубашки, которой, по всей видимости, повезло долететь до спинки стула одного из двух. пока по неизвестной причине второй лежит на полу почти в метре от обеденного стола. разглядывая опрокинутый стул, до сола доходит, что у него ноет нога, и он предполагает, что она в этом замешана. что еще? ах да, футболка. ее сол находит не сразу. взгляд долго мечется от одного угла квартиры к другому, пока в голову не приходит мысль взглянуть наверх на люстру, с которой свисала футболка. вместо того, чтобы снять ее, сол долго разглядывает картину преступления, спрашивая у себя, какая хрень вчера здесь произошла? пьет сол лет с шестнадцати, а опыт уходить в длительные запои у него с годов двадцати пяти, и ни разу за десятилетия пьянства он не раздевался и, тем более, не раскидывал одежду. это не что-то новенькое, это что-то не соответствующее характеру преступления.
— у кого-то вчера была знойная ночь, — голос то ли шутит, то ли он в курсе произошедшего, надо его только разговорить.
— здесь никого нет, кроме меня, и не в моем характере устраивать шоу с раздеванием, чтобы подрочить.
— случись такое, я бы тебе это первым делом напомнил.
— не сомневаюсь. ты определенно в курсе вчерашних событий. может посвятишь меня? тебе же нравится видеть, как меня кукожит от стыда.
— правда, от удовольствия наблюдать за твоими унижениями я никогда не отказываюсь, детектив, — голос замолкает, позволяя солу переварить сказанное. — улавливаешь суть?
— здесь кто-то был, — сняв футболку с люстры, приходит к выводам сол и оглядывает квартиру в поисках дальнейших подсказок.
— почему был? может она все еще тут. хотя о какой женщине может идти речь. такому пидору как ты, судьба только под мужиками стелиться и стонать, как шлюхе.
увлеченный представленной загадкой, сол пропускает оскорбления мимо ушей.
вчера он с кем-то провел ночь. первая мысль о калебе, и сол уже тянется к смартфону, чтобы набрать его, но осекает себя второй, что если это был калеб, тот бы скорее всего остался до утра. значит он был с кем-то другим. интересно в их отношениях с калебом считается ли это изменой? может стоит позвонить и спросить? глупая мысль чисто для смеха. сол почти смеется, на губах даже намечается улыбка, пока взгляд не натыкается на свежие шрамы на руках. как он не заметил их раньше? с утра голова была неподъемной на здравомыслие, а взгляд затуманен остатками алкоголя в крови. в общем, вчера сол знатно выпил, чтобы забыть о проведенной знойной ночи, по всей видимости, с женщиной. шрамы от искусственных ногтей удается разгадать сразу, тем более, довольно дешево сделанных: краска лака начала лопаться или в процессе секса, или до, из-за чего сол находит остатки облупившейся краски. получается вчерашняя спутница оставила на нем шрамы и ушла, получив свое? а точно ли ушла? почему голос ему противоречил?
— она все еще здесь? — спросил сол в пустоту и долго ждал ответа от голоса. он чувствовал, как голос думал, отвечать ему или нет.
— помнишь, я как-то тебе говорил, что мне известно только то, что знаешь ты. события вечера для нас обоих тайна. просто в отличие от тебя, я быстрее подмечаю кое-какие детали. думается мне, что из нас двоих, детективом все же был я.
— значит, твое предположение, что я провел ночь с женщиной, лишь очередное напоминание о гомофобии, и на самом деле нихрена ты не знаешь. — сол специально провоцирует голос, потому что у него нет желания играть в игры.
— навостри уши и слушай, что умный дядя говорит. ты, лошара, не видишь чего-то, что вижу я, и это уже само по себе удивительно, ведь, напоминаю для долбоебов, я знаю то, что знаешь ты. приходишь к умозаключению, детектив?
— для такого отбитого извращенца как ты, под знойной ночью ты вполне мог иметь в виду не только секс.
сол проводит пальцами по свежим шрамам, и те отвечают на его касания болью, из-за чего он невольно жмурится в попытках совладать с ней, вслед за которой белыми вспышками мелькают воспоминания минувшего дня. сначала отголоски вчерашней ночи доносятся до ушей, в них звенит эхо женского крика, наполненный то ли удовольствием, то ли болью. солу хочется открыть глаза, чтобы прогнать наваждение, но он сопротивляется собственному желанию, цепляется за голос и тянется за ним вглубь ускользнувшего из памяти дня. у голоса появляются женские очертания: круглое лицо, темные волосы, карие глаза, пухлые губы и слегка вздернутый кверху нос; вскоре следом появляется стройное тело в одежде. теория с сексом отметается, потому что ему не удается вспомнить девушку обнаженной. что же тогда произошло? может дело просто не дошло до постели? сол вырубился, прежде чем успел снять штаны, а разочарованная незнакомка просто ушла? хочется в такое верить, но не получается из-за одного вопроса. почему сол помнит, как девушка кричала?
в следующие мгновения сол ведомый чем-то, что назовем это интуицией, смотрит на дверь в ванную комнату (совмещенную с туалетом, но это уже ненужные детали для нашего расследования), и взгляд прикован к ручке, а точнее к тому, чем она измазана. издалека неясно, поэтому сол подходит. слишком медленно подходит. страх перед неизвестностью замедляет тело и вместе с ней время вокруг. голова полнится мыслями, нелицеприятными догадками о том, в чем ручка двери измазана. будучи пессимистом сначала сол думает о крови, а после задает соответствующий вопрос, в чьей крови. опускает взгляд на свежие шрамы и лишь полагает, что кровь может быть его, и пытается представить, как он коснулся ручки двери окровавленной рукой. почему просто не толкнул? неподходящая версия быстро стирается с мысленной доски, и поверх нее появляется другая, не самая приятная, но более подходящая. девушка. была, но уже нет. как тогда правильно сказать? она все еще есть в квартире сола? говенная догадка, которая, к несчастью, ближе всех к правде. наконец подойдя к двери сол смотрит на ручку и тут же определяет остывшую потемневшую кровь. сцены чужих преступлений он навидался сполна, но видеть сцену собственно совершенного преступления ему удается впервые.
сол легонько толкает дверь. старые петли, которые давно следовало замазать, мерзко скрипят, придавая сей сцене налет старых хорроров. в них такие эффекты любили, потому что так происходящее на экранах казалось более гнетущем и пугающим, и заставляло самых пугливых зрителей отворачиваться да закрывать глаза от страха увидеть страшное. сол как раз был из пугливых, но, столкнувшись с хоррор и гнетущими эффектами в реальности, отворачиваться не было желания. он хотел только одного, что повторял в мыслях, чтобы все это было неправдой. ложью пропитого мозга, который наигрался с голосами и теперь решил послать солу зрительных галлюцинаций, чтобы тот точно в психушку лег, потому что такому психому именно там место.
дверь доскрипела до кульминационного момента, где сол смотрит в поглощенную темнотой ванную, в которой проглядывается человеческий силуэт. или все же мираж. надо включить свет, чтобы знать точно. здравая мысль пускает импульс по телу, что почти доходит до руки, но та замирает из-за страха. тот в последний момент перед нажатием на переключатель перехватывает контроль над телом и шепчет солу на ушко вопрос: «ты точно хочешь знать правду? она тебе не понравится». сол не хочет. сол хочет закрыть дверь и найти дорогу до ближайшего бара, чтобы напиться до смерти, потому что жить после такого ему точно не захочется.
сол почти повинуется собственному желанию, но стимулом послужил больше не страх, а стук в входную дверь, который врывается в нынешнюю реальность происходящего столь внезапно, что солу сначала даже не верится, слышит ли он его в живую. поверить, что стук был не иллюзорным, помогает последующий стук, на который сол спешит ответить, будто открыв дверь он попадет в иную реальность, где в его ванной не лежит труп девушки с круглым лицом, темными волосами, карими глазами и слегка вздернутым кверху носом. точно такое же с вышеперечисленными чертами лицо смотрит на сола, когда он открывает дверь.
— доброе утро, я ваша новая соседка. — сол с замиранием сердца смотрит на девушку. он не верит в ее существование, ведь буквально секунду назад видел ее мертвое тело в ванной. — пришла познакомиться и попросить у вас сахара. для выпечки. одолжите? а я вас потом угощу.
— ну, пиздюк, ты попал, — во все зубы, если те у него есть, злобно улыбается голос. — ты или с катушек слетел окончательно, или в твоей ванне лежит тело ее сестры близняшки. какой вариант тебе нравится больше? мне оба.
